Hi
Фанфик "Другой мир" все же увидит свое продолжение.
глава 1Франкенштейн уже которую минуту пытался удержать на лице более или менее нормальное выражение лица. Нет, не подумайте: выдержки, у него всегда хватало, однако с непривычки, прибывая в подобном обществе, его то и дело передергивало от омерзения.
Франкенштейн, известный в это время как Генрих Франкенштейн был человеком состоятельным, даже очень состоятельным. Добившись определенных высот в науке и политике. Он встретил, неожиданную трудность. Будучи найденышем в приюте ему дали имя Франкенштейн. Это ж надо было додуматься?! Ну да ладно, что есть, то есть, только вот фамилия все не хотела придумываться. Скрепя сердце он выбрал себе имя – Генрих. Однако именем это считалось исключительно на публике.
Находился он, кстати, на аукционе. Довольно неплохой расклад и материал для исследования можно выбрать самому, вот только окружение, мягко говоря, нервировало.
Людей было не так уж и много. Еще бы, ведь подобные мероприятия никогда не были диковинкой.
Франкенштейн и сам живет довольно долго даже по меркам нынешних людей, большинству из которых было доступно относительное долголетие, но раньше это тоже считалось само собой разумеющимся. С детства будучи любознательным и проще говоря дотошным задав кому-то вопрос “почему” он не отставал от этого несчастного пока не получал ответ. А если не получал, что чаще всего и происходило, искал ответ сам. Именно таким образом он и заинтересовался благородными, ведь в отличие от людей они всегда обладали долголетием и силой, не прикладывая к этому никаких усилий! Конечно же, наш полиглот не мог пройти мимо. В отличие от большинства людей, которые просто, воспринимали благородных, как красивых кукол Франкенштейн хотел, понять больше. Он жаждал знать ответы на свои вопросы. Бессмертия и силы он добился. И давно. Как уже упоминалось, материала у него хватало. Что тут сложного? Пойди, да купи. Исследуй – продай. Благодаря своему гению в средствах Франкенштейн никогда ограничен не был. Однако по иронии судьбы теперь ученого мучает вопрос блокировки силы ноблесс. Ведь есть же какое-то различие в их силах между собой или нет? Должно быть, и иерархия какая-то есть. Однако быть может благородные и сами виноваты, что их воспринимают как кукол? Ведь большинство из них молчали. Ничего не рассказывая ни о себе ни о других. Франкенштейн был ученым. Фанатиком, как сказали бы многие, но не психом, и пытки не любил. Он интересовался результатом у других, как оказалось большая часть из них просто не знает истории собственного народа. Неудивительно ведь подобное положение вещей создалось уже давно. Однако это не убавило интереса ученого. Не знают, потому что зеленые еще, однако старейшие должны знать. Знать, как люди заблокировали их силу и история народа как бонус. Люди мнят себя верхушкой эволюции, однако Франкенштейн искренне считает их кретинами. Заблокировав силу и способности благородных, люди лишили себя, их дальнейшего изучения, а значит – прогресса. Однако большинству людей это и в голову не приходило. Долголетием и небольшой регенерацией ноблесс обладают. Чаще всего их использовали в бизнесе, ведь почти все они были прекрасны. Это уже традиция, что у богачей наследники наследуют еще и ноблесс который не одно десятилетие модель, певица, спортсмен, мастер на производстве чего-нибудь и т.д. И это логично ведь не один из них не одарен всесторонне. Ну и, конечно же, просто слуги, не имеющие известности. Разумеется, прекрасное бесправное существо имеет и другие обязанности. Что собственно и является одной из причин дурного настроения Франкенштейна. Не поймите неправильно он и сам далеко не священник, но если встанет выбор между снежной прекрасной королевой и вполне заурядной разгоряченной девушки, то он выберет второй вариант.
Однако одно дело, когда ты сидишь в довольно дорогом заведении или на практически первобытных торгах как в средние века. В дорогих заведениях и контингент соответствующий, как и их речи. Но самое страшное это гигиена. Она отсутствовала по определению! Ученый кое-как заставил себя сесть на место рядом с Юрием. Именно он и был причиной присутствия Франкенштейна на этом аукционе. Все просто – сделка. Он получает информацию, а в обмен расплачивается за выбранного благородного. Однако наш скользкий друг предупредил о намерении выбирать и выбирать тщательно. Конечно, представляя себе весь ужас отсутствия санитарии в этом пригороде, будущий страдалец предложил отправиться в более Квалифицированное заведение. Но получил отказ. Это жалкое подобие на человека соизволило начать выбирать прямо сейчас. И к чему это ему тщательное выбирание? Ноблесс у него долго не задерживаются. Да, кстати Франкенштейн извлек немало информации из его светских бесед. Благородных не сложно убить, но что нужно делать, чтоб замучить насмерть? Ученый, конечно, знал, но слышать это было не очень приятно. Рассказы Юрия просто лишний раз являлись доказательством наличия, среди благородных более сильных из них обладающих большими возможностями. Но все это, черт побери, блокировалось! Но он найдет способ, не будь он Франкенштейн!
Несколько ударов молотка призывают к вниманию и дают сигнал начала аукциона. Начались торги, чересчур прилизанный низенький мужчина активно распинался о достоинствах очередного лота.
Откровенно скучая, краем уха ученый ловил иногда брошенные замечания Юрием, надеясь услышать сделанный им выбор и уйти отсюда как можно скорее.
Однако атмосфера в помещении неожиданно изменилась: где-то послышались вздохи, говорившие замолчали.
На помосте стоял брюнет не больше 20 лет на вид. Однако глаза алого цвета явно не принадлежали юнцу. Полностью отрешенное выражение лица и глаз. Он был прекрасен. Однако первая мысль, что посетила Франкенштейна, была иной. Это был невольный вопрос “что он тут делает?”. Почему-то бросить еще один взгляд на кандалы ученый не мог, уж слишком не к месту они были, да и неприятно резали глаза.
Но тут было дело не только в его личных ощущениях. Он был прекрасен, без преувеличения. И судя по наблюдениям Франкенштейна, живет довольно давно, не два десятилетия точно. Тогда почему он в подобном низкоуровневом заведении? С такими данными он был бы известен, а это значит, Франкенштейн и заметил бы его раньше. И цена смехотворная…
- Ну, надо же какой великолепный экземпляр. Господин Генрих, я определился быстрее, чем ожидал, – премило улыбаясь, оторвал его от размышлений Юрий.
К слову поднялась настоящая суматоха. Как уже упоминалось, цена была смехотворной, но быстро росла. По меркам местного населения только четверо, судя по всему, могли себе позволить такую сумму.
- Поднимаю втрое, – довольно громко произнес Франкенштейн, не понимая, почему злится.
- О-отличо! Кто-нибудь даст больше? – вопрос был риторическим, – Лот номер 5. Продано Мистеру под 27 номером.
Ударив молотком, довольно провозгласил мужчина.
Провожаемые удивленными взглядами, двое мужчин сразу поднялись со своих мест, и пошли к помещению, около выхода из здания. Их недоумение понятно, как и рассчитывал Франкенштейн в лицо его мало кто знал. В этом городке тем более.
- Какая неожиданная щедрость. Но вы правы он того стоит! Ах, какой удачный день. Что же, за чашкой кофе я готов вам поведать интересующую вас информацию. Заодно и договор об оплате обсудим. Двойной агент это очень вредно для здоровья, в общем, и для нервов в…
- Прошу прощения что перебиваю, но умолкать сами, похоже, вы не намерены. Вы делаете поспешные выводы, – сказал Франкенштейн, улыбаясь своей самой ослепительной улыбкой. Самой ослепительной, парадоксально самой пугающей. По крайней мере, Юрия передернуло. Об этом человеке он знал мало, и именно это настораживало больше всего.
- Хм, вы приобрели его для себя? Ну, тогда сделки не будет. Вы уверены в своем решении? - в его голосе проскальзывало сожаление. Терять такой экземпляр Юрию было жалко.
- А вы значит, уверены? Неужели не хотите сделать другой выбор? Тогда сделки действительно не будет, – продолжая улыбаться, несколько недоуменно взглянул на собеседника “Генрих”. Сделка была определенно выгодной, но отдавать того ноблесс Юрию почему-то не хотелось. Глаза у него и так показались Франкеншейну грустными, пусть и внешне ничего не выражали, – если надумаете сотрудничать, дайте знать.
Закончив беседу, Франкенштейн направился за благородным.
глава 2Обычно Пункт выдачи, находился в другом крыле здания, отдельно от Зала торгов. Там и производилась оплата покупки. Это конкретное здание было довольно скромным. Логически рассуждая, оставалось идти только на выход.
“Хм, а дальше? Та дверь, или придется еще и в подсобные здания идти”, – мысленно уже стенал Франкенштейн.
- Прошу прощения. Пожалуйста, следуйте за мной.
Обернувшись, он увидел местного служащего.
Провожатый. С какого конца света он шел? Учитывая, что при беседе с Юрием они не шли, даже не брели, а буквально тащились! Так, ладно, с чего это дурное настроение, в конце концов, скоро снова можно будет начать исследования. Что-то ему подсказывало – знакомство с этим конкретным ноблесс будет как минимум любопытным. А Франкенштейн был очень любопытным. Ведь он видел того благородного впервые, и уже возникло немало вопросов.
Судя по направлению, они шли к двери, что находилась ближе к концу холла. Открыв перед покупателем дверь, провожатый удалился. Франкенштейна поприветствовала довольно молодая женщина. Доверенный человек, что оформляет подобные дела. Такой человек чаще всего является членом семьи. Пройдя в комнату, ученый приметил бумаги на журнальном столике. Устроившись на диване, приступил к заполнению своей части. Услышав уже ненавистный звон кандалов, Франкенштейн отложил заполненный документ. К своей части приступил доверенный владельца этого заведения.
Подняв взгляд, он увидел благородного, который стоял около двери с таким видом, словно всегда там был. Абсолютное спокойствие, такое же безразличное выражение лица. Однако теперь он был ближе, и ученый понял – не показалось. В глубине глаз действительно угадывалась печаль. Но главным было то, что перед ним взрослый благородный.
Франкенштейн затруднялся дать точное определение выражению его глаз, ноблесс на него ни разу не взглянул. Не “пустые стекляшки, смирившиеся” такие бывают у сломавшихся существ, измученных. Не “хладнокровный взгляд, горящий сталью”. Разве что “равнодушные и как будто грустные”. Угадывался опыт. Он видел, но не смотрел. Словно его это не интересовало. В одном ученый был уверен: это были глаза существа как минимум возраста самого Франкенштейна. Данное открытие очень обрадовало ученого.
Кстати имени традиционно не было указано, еще бы разве может быть у покупки имя? Франкенштейн был более чем уверен, что около 90% ноблесс известны под именами, что давали им владельцы. Если же это известный благородный, там компании и владельцы сами разбираются.
"К слову, меня имена тоже никогда не интересовали. Хм, интересно если бы я задавал своим исследуемым подобный вопрос, получил бы ответ? Хотя, что об этом сейчас думать".
Продолжая время от времени кивать и обещая подумать над рекомендациями о следующей покупке, Франкенштейн поднялся с места. Документы заполнены, печати и подписи, все заверено. Быстро скользнув по бумаге взглядом, забрал ключ от кандалов.
Подойдя к благородному, неуверенно дотронулся до его предплечья побуждая идти.
Выйдя из здания, они сели на заднее сидение в машину, что ученый нанял для поездки в этот городок. Первым делом Франкенштейн, достав ключ, снял эти, чертовы железки с рук ноблесс. На запястьях были характерные следы того, что закован он уже давно.
"Интересно почему? Судя по стоящему в том зале гвалту, он явно популярен. Но находился в этом заведении. Дурной нрав? Если и так, то явно не буйный. Замкнутый? Да, определенно. Неудивительно - поживи в неволе. Хм, только вот никому бы это не помешало. Неужто настолько упрямый?"
Количество вопросов только росло. Снял. И как будто сам вздохнул свободнее. Надобность в них отсутствовала совершенно, особенно для Франкенштейна. С этим своеобразным браслетом-блокиратором благородные владели только небольшой регенерацией и долголетием. Ах да еще они дольше не уставали, что позволяло выгодно их использовать как рабочую силу. Однако чисто физически в плане силы были как люди. Как самые обычные люди.
Но судя по жалким сохранившимся обрывкам чьих-то древних записей, раньше они были очень могущественными существами и правили этим миром. Хотя на счет правления вопрос был спорным. Спорный и абсолютно непонятный вопрос, который уже никого не волновал. Почти.
Имеются обрывки сведений, что какое-то время ноблесс и люди сотрудничали. Образовав некий союз. А вот против кого и для чего - было абсолютно не понятно. То ли некоторые ноблесс помогали освободиться людям из власти других благородных правителей, то ли наоборот сотрудничали с людьми стоявшими у власти ради захвата мира. Почему сотрудничали? Ответ очевиден. Находясь в определенных кругах, может показаться, что ноблесс много. Да, много, но лишь у тех, кто может себе это позволить. Их очень мало на самом деле.
Покинув, наконец раздражающее окружение. Франкенштейн, получил возможность обдумать свои действия и ощущения.
Прежде ученый покупал объект для исследования, который, быть может, ответит на пару заданных вопросов. В другом качестве они ему были просто не нужны. Таким бизнесом он не интересовался никогда. Прислуга и рабочая сила? Мороки больше. Лучше уж людей нанять. Да, людям надо платить, но зато: никаких попыток побега, ни скандалов, ни взглядов полных ненависти, презрения, страха, отчаяния и еще кучи всего. И, конечно же, никаких, абсолютно случайных, сломалось, разбилось. И ведь не взыщешь потом! Подобное он видел достаточно часто. Оно ему надо? Нет, благодарю покорно. Разумеется, есть люди, которые любят, так сказать учить хорошим манерам. Проще сказать срывать злость на том, кто не сможет ответить. Это уже вопрос морали, где большинство богачей не видят ничего предосудительного. Ну, каждый судит в меру своей испорченности, это уж точно его не касается.
Сейчас же к своему удивлению горе-покупатель понял, что ему было…неловко.
Сам того не замечая, с самого начала Франкенштейн стал относиться к нему как к живому существу, не материал. Благородный, что оказался в безвыходной ситуации. Конечно же, он его обследует. Кстати “ноблесс”, “благородный, ”его” да “того”… Стоит попробовать.
Повернувшись к ноблесс, Франкенштейн уже не удивился тому, как он себя держит. Ученый приобретал немало благородных. Однако мало кто мог так отнестись к новому владельцу. Так, то есть никак. Франкенштейн невольно восхитился. Конечно же, благородные демонстрировали свою гордость и выдержку, каждый по-своему. Но в большинстве своем это было натянуто и зачастую являлось пустой бравадой.
Спокойное достоинство. Вот что он сейчас видел.
- Мое имя Франкенштейн.
А в ответ – тишина.
Говорить ему “ты” как то не тянуло. Взаимная вежливость еще никому не вредила. К тому же теперь ясно, что благородный был определенно старше. Как там говорят? “Старших нужно уважать”. Тем более что Франкенштейн хотел найти с ним общий язык. Хамство - тут явно не поможет.
- Генрих Франкенштейн, если быть точным. Однако “Генрих” лишь выдумка и именем не является.
Тишина.
- А Ваше имя? – продолжая смотреть на спокойный профиль, в довольно вежливой форме допытывался ученый.
Тишина.
Ноблесс как ни в чем небывало смотрит перед собой, слегка повернув голову на свою сторону окна.
Ноль внимания. Он вообще шевельнулся хоть раз?
“Будет нелегко” – тяжело вздыхает ученый. Очень упрямый ученый, кстати, поэтому продолжает говорить.
- Я лишь сегодня переехал в Корею, хотя дела тут веду довольно давно. Сейчас мы въезжаем в Хан-Гук, – оглядывая окружающий городок критическим взглядом продолжал вещать Франкенштейн.
Догадываетесь, каков был ответ? Правильно!
ТИШИНА.
глава 3 Машина остановилась около двухэтажного коттеджа выполненого в светлых тонах. Пройдя во двор мимо больших коробок, Франкенштейн взял себе на заметку разобраться с этим завтра. Сразу же по прибытию как любой уважающий себя ученый, обустроился он сначала в лаборатории. Получив, звонок от Юрия и справедливо рассудив, что с самым неприятным лучше расправляться сразу. Он отправился на встречу к нему. Поэтому некоторая часть вещей, пусть и не большая, так и осталась в коробках.
Открыв дверь, Франкенштейн вошел в дом, закрыв ее следом за ноблесс. Этот дом ученый строил так сказать на заказ, сам занимался проектировкой и планировкой. Среагировав на тепло – включился свет. Подобное он решил установить лишь на входе. Переобувшись в тапки, направился прямиком на кухню. И лишь поставив электрический чайник, понял, что благородного поблизости не наблюдается. Не то чтобы он ожидал, что тот будет ходить за ним хвостом, но и в гостиной никого не было. Ноблесс нашелся в прихожей и (Аллилуйя!) внимательно смотрел по сторонам. Даже обуви не снял. На счет обуви и всей одежды, в общем, однозначно – в мусорку! Нет, она была довольно неплоха: черные штаны-трико и серая (или правильно потемневшая?) рубашка с коротким рукавом, но они были заметно потрепанными, нужно срочно найти что-нибудь на замену. А пока Франкенштейн достал вторую пару тапок.
- Вот, переобуйтесь и проходите.
На человека, наконец, обратили внимание. До этого не спеша блуждающий взгляд обратился прямо на него.
Теперь Франкенштейн, точно понял, что означают слова “заглянув в глаза, увидел - вечность”. Ученый, словно замер под этим взглядом. Казалось, заглянули в самую душу. Однако никакого воздействия на разум не было. Просто не могло быть. Благородный смотрел ему в глаза. Очень внимательно смотрел, словно что-то решая. Оценивая? Тишина. Предсказуемо. Почему-то Франкенштейну очень не хотелось отрицательной оценки в свой адрес. Он молча ждал, не прерывая зрительного контакта.
Длилось это не так долго как могло показаться. Наконец вернув свое внимание на тапки - переобувшись, ноблесс прошел за хозяином дома в гостиную. Продолжая неспешно разглядывать дом. Справедливо рассуждая, было принято решение сначала накормить.
Уже вечер, как раз время ужина. Ужина, которого нет.
- Да, к пополнению я был определенно не готов.
Что ж раз так, ноблесс за это время сможет привести себя в порядок. “Хм, что-то мне подсказывает, как функционирует душ, придется показывать. Точно! Франкенштейн ты – идиот!”
Молчание собеседника можно было объяснить несколькими вариантами, а именно:
Первое: т.к. элементарно не желает говорить с человеком. Плюс к этому абсолютное игнорирование - как форма своеобразного протеста. Весьма любопытная форма, надо сказать. Молчание и полное игнорирование окружающего пространства – разные вещи. Какая никакая тоже информация… да еще и с личным опытом.
Второе: Из-за проблем со здоровьем, сейчас не может говорить. Признаться больше всего он опасался именно этого варианта, не каждый выдержит подобное царственное игнорирование, а ненормальных, с переразвитым чувством собственного величия хватало всегда.
НО! Франкенштейн даже не задумался о том, что благородный может банально его…
Третье: … Не понимать!
Он игнорирует чье-либо существование (помимо ситуации у порога, где ноблесс похоже решал стоит ли вообще двигаться с места), но на некоторые предметы смотрит так, словно видит впервые. Очень высок процент вероятности плохого знания (или вообще незнания) местного языка.
Подумав, он решил перейти на родное наречие, времен своего детства.
POV Франкенштейн.
- - Мое упущение, может ли быть так, что вы меня не понимали? – если ноблесс и удивился, то я этого не видел, не мог видеть. В своих раздумьях и рассуждениях, я остался стоять ближе к кухне, в то время как благородный прошел в центр гостиной. Все так же спиной ко мне. В любом случае так будет вернее.
В ответ предсказуемая тишина.
- И все же я повторюсь. Мое имя – Франкенштейн.
Тишина.
- А Ваше?
-…
Просто отлично.
- Пойдемте, я покажу Вашу комнату. Сможете привести себя в порядок, пока я приготовлю ужин. – Пройдя в конец гостиной, я развернулся к своему неожиданному гостю.
Тишина. Пристальный взгляд. Ну, хоть на этом спасибо! Как бы смешно не звучало, но я был действительно рад тому, что в собственном доме мое наличие все же признали.
Судя по переведенному взгляду с меня на лестницу, следовать за мной он все же согласен. Кстати по дороге нужно зайти в свою комнату за сменными вещами. Ростом, благородный был все же ниже, но в целом телосложение не сильно отличалось.
Это была просторная светлая комната. В общем-то, она была копией моей комнаты, разумеется, с различием оформления интерьера. Впрочем, почти, как и все остальные гостевые комнаты. Излишнюю роскошь я никогда не любил, но уют и комфорт очень ценю.
- Ванная комната за этой дверью. Вот вещи (темно-коричневые брюки и черная рубашка), думаю, лучше будет переодеться. На какое-то время подойдет.
На всякий случай воду лучше самому настроить, как раз и покажу все. Перед этим…
- Но прежде мне нужно осмотреть Ваши руки, – далеко ходить не нужно в каждой ванной комнате есть аптечка.
Пройдя к окну в гостевую часть комнаты, к столику и двум креслам, я начал готовиться к обработке ран. Только что восстановленная молодая и очень чувствительная ткань стирается снова из-за кандалов. Стирается и восстанавливается опять. Это довольно болезненно и гораздо хуже одной глубокой раны.
Ноблесс посмотрев сначала на меня и следом на столик с разложенными медикаментами (собственного изобретения), тем не менее, остался стоять на месте. Что ж “Если Гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе”. Промокнув пинцет с ватой в заживляющее средство, прихватив два коротких бинта, Магомет пошел к горе.
- Раны нужно обработать до похода в душ.
Не сводит взгляда, однако мое приближение и дальнейшие манипуляции воспринял спокойно.
- Теперь все в порядке. Вреда от воды ранам не будет, учитывая особенности организма ноблесс, но все же стоит подождать минут … двадцать.
Закончив с перевязкой, я невольно запнулся, поймав на себе удивленный взгляд.
Значит, он меня теперь все же понимает. Но чему он так удивлен? Моими знаниями? Неужели он действительно был изолирован от общества столь долго? Эти особенности благородных давно не секрет.
- Что-то не так? – Впрочем, его удивление очень быстро прошло. - Как доктору и … исследователю мне эти данные о ноблесс известны. Думаю, примерно через час ужин будет готов. Буду крайне рад Вашей компании.
Показав, как функционирует душ, и на всякий случай, оставив настроенную мной температуру воды, я отправился на кухню.
Для меня, как и благородных, еда не является жизненно важной необходимостью, однако привычки – страшная штука. Пусть и необычный, но я все же человек и если не вплотную занят исследованиями, стараюсь жить обычной жизнью. Ну, или хоть создавать видимость для окружающих, ведь даже верхушка нынешнего общества не осведомлена о моей деятельности. Я прожил достаточно долго, что б с уверенностью утверждать подобное. Те, богачи у кого хватает денег и связей, покупают себе небольшое продление жизни и силу. Однако, учитывая, сколько живут сами “гениальные ученые”, с легкостью можно сделать вывод: особых высот они не достигли.
Возвращаясь к еде. Готовить я умел довольно хорошо, можно даже сказать любил готовить. Кулинария не сильно отличалась от экспериментов, только разве что ингредиенты были иными. Однако готовить на кого-то еще помимо себя было странно, но приятно. Несмотря на трудности …в общении, если это так можно назвать (учитывая отсутствия самого факта общения). Этот ноблесс был странным, но вызывал интерес и невольное уважение: своей манерой держаться.
Хотя судя по его виду и поведению, факт того что со мной вообще заговорят, вызывал смутные сомнения…. Но теперь учитывая все, что я наблюдал, можно с уверенностью ответить на вопрос об непопулярности гостя. Скорее всего, раньше, его просто не смогли заставить делать то, что шло в разрез с его собственной волей (ну точно гора, не будь я Франкенштейн!). Теперь понятно: ведь физически (ну, по крайней мере с блокиратором), благородные не отличаются от обычных людей их довольно просто покалечить или убить. Однако, учитывая внешние данные, этого ноблесс все же решили не трогать. Неизвестно сколько он был взаперти, но со временем, похоже, он оказался в том месте.
Не так уж плохо, теперь я хоть что-то примерно знаю.
глава 4 Приготовить традиционный (или правильнее обыденный?) ужин не составило труда. Сегодня это рис с бобовыми, суп "твендзян ччиге", пара салатов: тунец с луком, черным перцем и майонезом; пророщенная соя и ким. За что Франкенштейн любил корейскую кухню так это за то, что она хорошо сбалансирована. На столе практически нет тяжелой пищи. Все очень хорошо усваивается и не приносит тяжести. Что очень важно в данной ситуации ведь благородный еще не прошел обследования, нанести вред неподходящей пищей вряд ли возможно, а добавить неудобство и ухудшить и без того не радужное состояние сколько угодно. Поверьте. Вопрос с исследованиями ученый решил оставить на завтра. Необходимости в спешке не было. Ведь Франкенштейн вовсе не собирался по своему обыкновению поспешно сбывать благородного.
Как уже упоминалось, трудности с готовкой человек не испытывал, поэтому ему ничего не мешало по пути расставлять по своим местам местные предметы обихода. Забавно, насколько же важно правильно двигаться. Заметь сейчас кто-нибудь высокого статного блондина в черных офисных брюках, рубашке и галстуке, белом фартуке с розовым кармашком и в розовых тапочках… наверняка только лишь восхитились тому, что столь шикарный мужчина еще и готовит, ведь даже в столь неподобающем виде он не смотрелся странно или смешно.
Со стороны лестницы послышались неспешные шаги. Ужин уже был на столе, но еще не успел остыть. Прошло немногим больше часа. Как видно ноблесс все же испытал некоторые трудности.
- Рад, что Вы ко мне присоединились, - проговорил Франкенштейн, снимая фартук и усаживаясь за стол. Он обратил свой взгляд на благородного.
“Завтра же нужно достать замену моим вещам”. Нет, выглядел он довольно неплохо, лучше, чем в прежней одежде. Однако нет никакой возможности не заметить: не соответствия в плечах, рукавах, что закрывали практически половину кисти и подвернутые брюки. Весьма милая картина. Ученый и сам не заметил, как легкая улыбка скользнула по его губам. В подобном виде брюнет напоминал скорее подростка лет шестнадцати, нежели прожившего сотни лет и больше благородного.
“Подростка. Подростка… а это мысль. Двух зайцев одним выстрелом, хотя нет скорее уж трех. Заполнить его пробел в знаниях, не придется держать взаперти, и будет прекрасная возможность, не отрываясь от камуфляжной работы, заниматься основной – наблюдением и изучением. Все гениальное – просто!”
Ноблесс первым делом неспешно осмотрел кухню. Немного постоял и все же сел напротив хозяина дома. Окинув предложенный ужин беглым взглядом, внимание благородного предсказуемо было сконцентрировано больше на человеке, который готовил, нежели на то, что стояло перед ним. Не доверяет и это понятно. Окажись он сам в подобном положении – определено ничего бы есть не стал. Туда можно подмешать какой-нибудь препарат. Сам ученый такими ухищрениями никогда не занимался. Зачем? Укол – и дело сделано. Однако если благородный с подобным никогда не сталкивался, то его подозрения понятны.
“Кстати говоря: а что я буду делать завтра? Если он так же как в комнате встанет и не двинется с места? Перенести “Магомеда” в виде лабораторных приборов к “горе” нереально! Тащить его туда силой без согласия? Колоть снотворное? Как-то не хочется…”
За столь невеселыми мыслями Франкенштейн почти пропустил момент, когда ноблесс приступил к трапезе. Зачтя себе еще одну маленькую победу, человек последовал его примеру.
Не став откладывать в долгий ящик, ученый решил приступить к воплощению своей идеи в жизнь, прямо сейчас. Он начал рассказывать о том, что является директором школы, где обучаются наукам дети-подростки.
- Разумеется, Ваша сущность будет скрыта. Большая часть детей в моей школе принадлежат к среднему классу, а порой и вовсе практически бедняки. Могу с уверенностью сказать, что мало кто из них сталкивался с ноблесс. Это место поможет Вам свыкнуться с новым окружением, а также выучить местный язык.
К концу своего монолога Франкенштейн получил привычную тишину и внимательный взгляд, он показался ему непонимающим и немного вопросительным. Вот только как ответить на подобный не заданный вопрос. К чему именно он относится?
Немного подумав, для себя, Франкенштейн перевел его как: “Для чего ты это делаешь?”, или проще: “Зачем?” И снова вернулось это прежнее немного отстраненное выражение, так смотрит на молодое поколение древний старик, который отчаялся, что-либо поправить. И судя по абсолютному игнорированию окружающего мира - смысла в этом не видит.
- У меня нет никаких дурных умыслов. Я – человек, и живу уже гораздо гораздо дольше остальных. Иногда это… трудно. Погружаясь в исследования, я забываю обо всем, но возвращаясь в мир людей, понимаю, что один. Так что отчасти эти действия можно назвать моим личным эгоизмом. Я хотел бы обследовать Вас и продолжить изучение влияния блокиратора на организм ноблесс. Плюс присутствие живого существа рядом. С Вами можно о многом поговорить ведь и Вы прожили не мало: я это вижу. К тому же даже не будь блокиратора, Вы элементарно не приспособлены к жизни в это время.
Тишина. Переведенный взгляд на ночной город за окном.
“Раздумья… полагаю”, снова на автомате перевел ученый. “Надеюсь над моими словами, а не над тем, когда я, наконец, замолчу и верну уже второй (первый уже выпили) по счету раз электрический чайник”.
Пребывая в своих тяжелых думах, Франкенштейн вдруг наткнулся взглядом на небольшое пятно из верхнего угла кухни.
“Это еще что такое?!”
Внезапно его словно подбросило, сорвавшись с места, ученый рванул на второй этаж. “Нет, не может …”
Буквально ворвавшись в комнату ноблесс, он сразу же промочил ноги в ковре. И любимые тапочки не спасли: нос ведь открыт! Старательно стараясь игнорировать отвратительное хлюпанье под ногами, блондин быстро направился в ванную комнату. Вода лилась из душевой кабины, точнее она переливалась через края кабины. Даже Франкенштейну понадобилось несколько секунд, чтобы переварить подобное зрелище. Такого он явно не ожидал. Наконец скинув оцепенение, ученый перекрыл кран смесителя душевой.
“Как так?! Даже если он и оставил включенной кран, вода все равно должна уходить, но…”. Тут Франкенштейн, наконец, заметил причину потопа.
Слив. Он был закрыт.
В душевых кабинах слив закрывается и открывается нажатием стопы на кнопку.
“…”
Покинув место локальной трагедии, ученый на автопилоте спустился в гостиную. Даже не обратив внимание на стоящего около затопленной комнаты ноблесс.
“Мой дом!”
Пусть Франкенштейн и въехал сюда только сегодня, но мысленно он поселился в этом доме давно. Неотступно следя за строительством, от фундамента до мебели. Неизвестно сколько он так просидел, локтями опершись на колени, прислонив сцепленные пальцы ко лбу. Его отвлекли неспешные шаги. Последовавший за этим шорох означал, что теперь напротив человека, на диване сидел благородный. Подняв абсолютно несчастный взгляд, Франкенштейн в этом убедился. Посмотрев на человека, ноблесс отвел взгляд. В иной ситуации ученый обратил бы внимание на маленькие детали. В иной ситуации. Сейчас же просто не находя слов он вздохнул, вновь принимая прежнюю позицию. Как-то не верилось, что благородный сделал это намеренно.
“Нужно будет провести повторный и углубленный экскурс по душевой кабине”.
- Школа … так? - негромко произнес глубокий бархатный голос благородного.
- А?! – от неожиданности Франкенштейн едва не подпрыгнул. Посмотрев на ноблесс, ученый, наконец, заметил, что благородный выглядел как-то, странно: виноватым что ли?
Снова повернувшись к ошарашенному человеку, ноблесс продолжил:
- Школа. Я согласен, – продолжая внимательно и даже где-то вопросительно вглядываться в глаза хозяина дома, произнес благородный.
- О, – наконец отошедший от шока ученый смог выдать только это, - Это чудесно, – Франкенштейн был безумно рад, что с ним все же заговорили. Даже больше ноблесс так скоро согласился на школу. Это несомненная победа и огромное достижение за первый день! Вот только почему его не отпускало ощущение того, что его пытались …задобрить? Да, именно так: задобрить и успокоить. Как пытаются задобрить расстроенных детей, презентами, взрослые.
“…”
- Что ж, я рад, - ученый попробовал выдавить из себя улыбку, - время позднее. Я покажу вашу новую комнату.
глава 5 6:20 Франкенштейн покинул лабораторию. За столько столетий кулинария была далеко не единственным приобретенным хобби, однако шитьем он занимался впервые. Ну, а где еще прикажете достать форму элитной старшей сколы “Е Ран”, принадлежащей, кстати, ему, на ночь глядя? Пришлось импровизировать. Неимоверно довольный результатом ученый направился в комнату к ноблесс.
Он до сих пор не мог поверить, что смог так просто рассказать о себе. О своем существовании. Благородному, которого знал меньше суток. И пусть Франкенштейн решил поведать об этом намеренно, но это действительно являлось неотъемлемой истиной его существования. Что самое интересное, рассказать подобное ему оказалось на удивление просто. Стало как-то … легче? На тот момент не было точно ясно, над чем размышлял благородный. И, тем не менее, прокручивая тот момент в воспоминаниях, казалось, что его выслушали. В это легче верилось чем в то, что ноблесс с ним заговорил, исходя из чувства вины.
“И все-таки он очень странный”.
С определением в школу Франкенштейн решил не медлить даже элементарное присутствие на уроках очень поможет благородному. Придумывание легенды не заняло много времени. Подробности о том кто он и откуда взялся, не обязательны. Если Франкенштейн откажется отвечать, никто не посмеет настаивать, и что-то подсказывало ученому, что с ноблесс будет та же ситуация в отношении взрослых. Документы Франкенштейн достанет, только вот знать бы на какое имя. Прописку гражданство и т.д оформит и voila*: сын, безвременно покинувшей сей бренный мир, сестры живет теперь с дядей. Отсюда и замкнутость, стресс: понятное дело, подросток и такой удар получить. Больше теперь кроме “дяди” и нет никого. Жил в другой стране ясное дело языка не знает, такая трагедия за спиной, новое чуждое окружение: отсюда и сторонится всех …. Любой психолог, сопоставив эти факты, не увидит ничего необычного в поведении аристократа.
Дальше. Невероятно красив? Да, другим благородным и местным айдолам не сравниться с ним, но так и Директор Ли при всех своих данных в политике, а не в шоу-бизнесе: всякое бывает. Одна из проблем - цвет глаз. Со стороны для обычного человека, они могут показаться темно-карими с багровым отливом. Однако, заглянув прямо в глаза, становится ясно, что они темно-алого цвета. Ноблесс с таким цветом глаз немного, лично Франкенштейн с ними не сталкивался, но они есть. Сам ученый слышал, как минимум, о двоих. Разбирая ночью старые записи, свои и других ученых, наткнулся на факт, замеченный, оказывается, не только им. Несколько его коллег этого времени упомянули, что именно благородные с алым цветом глаз были наиболее редкими, что, однако, никаким показателем не является. Среди людей фиолетовый цвет глаз - тоже редкость, и это абсолютно ничего не значит. Уж поверьте на слово. Но с цветом глаз ноблесс точно что-то есть. Единственно уцелевшие пара страниц, по видимому из дневника какого-то ученого или шпиона, утверждали, что именно за них, благородных с красным цветом глаз, и под их руководством другие ноблесс бились насмерть, до конца. Прежде Франкенштейн не обратил на эти,явно в спешке, и с перепугу, сделанные записи: времена были старые, чаще всего все необычное пугало, настораживало. К тому же, написано было “красный”, потом не разобрать, и “как демон”. В древние времена люди вообще принимали ноблесс за богов. Так что, не найдя иных записей, или даже косвенных упоминаний, намеков об этом, Франкенштейн быстро забыл о данном факте. Однако сейчас задумался: а ведь действительно пусть столь очевидный и глупый факт, но он может быть определяющим. У Него цвет глаз тоже алый, плюс есть в нем что-то, такое загадочное, необычное что ли. Кроме того, манера поведения той девушки была схожа (игнорирование, но на окружающие “раздражители” по крайнее мере реагирует!), как он слышал во всяком случае. За все время сканирования и прощупывания друг друга, то есть, конечно же знакомства, с Юрием. Он, как минимум, раз десять успел пожаловаться на выскочку-айдола Чона Хансу, который наотрез отказывается продавать “Элинор”. На удивление вполне подходящее имя или же назвавшие ее так, просто очень хорошо знали, с чем столкнулись? Дальше шли комплименты-описания. Однако ж это на проверку похоже этот интерес оказалось временным капризом. Иначе, почему он сразу о ней не вспомнил? Второй ноблесс вообще уникум. Но не суть, факт в том, что они очень выделяются на фоне других благородных. Прекраснее, талантливее, таинственнее, и все это в одном лице. Ну да ладно, процесс как говорится, пошел, может когда-нибудь ноблесс и расскажет что-нибудь.
“Ага, например имя”.
Со взрослым окружением Франкенштейну не составит труда справиться, да и кто будет лезть? С какой стороны не взгляни, все законно: благородный принадлежит ему, для неосведомленных личностей, под его опекунством. Даже если правда всплывет в определенных местах, значения это иметь уже не будет. Именно местах. Ведь у Директора сегодня насыщенный день, стольких людей нужно отправить на пожизненные каникулы! Кого на место жительство в Австралию, кого загорать-зимовать, смотря на небо в решеточку. Есть за что, поверьте, уж Франкенштейн найдет. Конечно, это относится лишь к паре сотрудникам, владельцам и наиболее влиятельным личностям того городка. Просто не хочется, чтобы кто-то о них узнал. Ведь в отличие от остальных, у этого ноблесс появился реальный шанс на нормальную жизнь. Дети вряд ли заметили эти особенности у благородных. Проблема может возникнуть именно из-за непосредственности, любопытства и назойливости детей. Ведь появление нового ученика, столь неожиданно и несвоевременно, не сможет не привлечь внимания. Но это уже тонкости бытия, которых кажется и не хватает благородному.
“Буду наблюдать за ситуацией. Кто тут директор, в конце концов! Однако, думается мне, серьезных проблем не возникнет. В этом классе их уж точно будет минимум”.
Кстати занимался всю ночь ученый не только костюмом. Ведь самой существенной проблемой был блокиратор на правой руке ноблесс, (немного выше запястья) который сидит как влитой, и в ширину составляет полтора сантиметра на глаз, как и у остальных впрочем. Так вот за ночь он создал часы, которые без проблем можно будет закрепить поверх (да так закрепить, что краном не оторвешь, старался!)**
Два стука в дверь, для обозначения своего прибытия, да и просто нормы этикета. Благородный уже не спал. Оставил костюм, принявшись за закрепление часов, попутно объясняя их функцию и необходимость в данной ситуации. Рассказав незамысловатую легенду, Франкенштейн не опять, а снова задает свой несчастный вопрос. Правда, на этот раз уже косвенным образом.
- По законам данного времени и страны каждому человеку, достигшему шестнадцати лет необходимо "кукмин тыннок чын", то есть "регистрационное удостоверение гражданина". Проще говоря, удостоверение личности. По легенде вам совсем недавно исполнилось 16. На этой карточке присутствует информация о личных данных, – ученый протянул заранее подготовленное собственное удостоверение.
- Так вот, необходимо указать имя, того, кому принадлежит удостоверение. Какое имя указать на вашем? – Закончив закреплять часы и осматривая свою работу, как бы между прочим, осведомился ученый.
Тишина.
“Что ж очередная попытка провалилась”. Подавить вздох Франкенштейн не смог.
- Кадис Этрама Ди Рейзел.
Шокированные голубые глаза встретились с едва заметно лукаво поблескивающими алыми.
“Км, меня раскрыли. Так СТОП!”
- Эмм, очень приятно, – улыбнулся Франкенштейн, – Кадис Этрама Ди Рейзел, так и указать? Уверены?
Кивок.
- Хорошо. Буду ждать Вас внизу к завтраку.
“Неужели и правда истинное имя? Очень похоже, что так. По крайней мере, чтобы такое специально придумать, нужно постараться”.
*По-французски voila - "вот".
** Носить часы на правой руке - нормально?
Нет - это смертный грех и тебя ждет страшный суд, ад и погибель! Носить часы нужно исключительно на левой ноге, и только при убывающей Луне!
Жутко понравилось это высказываниеXD Нагло стащенное)
глава 6 Рабочий день для Франкенштейна начался с решения последствий потопа, ничего особенного: сделать заказ, назвать свое имя, не забыть озвучить премию за скорость выполнения работы, и проблема решена. Сегодня был первый день ноблесс на новом месте, нужно было внимательно проследить за всем.
До этого, конечно же, поставив в известность мистера Пака об особых обстоятельствах его дорогого племянника. К концу рабочего дня, его ждало довольно приятное времяпрепровождение - он получит полные досье на тех людей. Франкенштейн никогда не ставил себе, каких либо возвышенных целей, а слово справедливость, вообще обходил десятой дорогой и порой откровенно насмехался над ним. И действительно, какая может быть справедливость? Даже в этой конкретной ситуации. Пусть защищая кого-то, но он, человек, откровенно пойдет по головам, пользуясь своим положением, ради собственной выгоды. Эти досье были лишь прихотью: хочу знать, не более. Будь у них хоть нимб на голове, ученый все равно вышлет их из страны. Рано или поздно, так или иначе.
Однако существовала еще одна проблема, и ее звали Юрий. Правая рука гения нашего времени, Кромвеля, которого явно не учили, что трогать чужие вещи - некрасиво. Да, правильно, в сущности проблем уже две, но сейчас директора беспокоил именно Юрий, который может выкинуть какой-нибудь фортель. Нежели гений-Кромвель, который в его дневнике еще не скоро разберется.
Даже с величайшими учеными могут происходить такие досадные казусы: Франкенштейн потерял записи исследования модификаций! Людей и ноблесс. Разумеется, можно было войти через парадные двери и забрать принадлежащее по праву. Только вот, знать бы, где эти парадные двери находятся. Понять, что дневник у Кромвеля не составило труда. Все его открытия тут же опубликовались, и для того, кто их действительно открыл, было более чем очевидно то, что пусть не совсем правильно и медленно, но за Франкенштейном следуют по пятам. Нагло пользуясь его же открытиями. Это было, мягко говоря, неприятно.
“Вор! Вор и выскочка! Ну и что, что сам потерял, подбирать его никто не просил”.
Исходя из его поступков и того как он буквально сиял на всемирных конференциях, представляя новые открытия, напрашивалось осознание, что Кромвель скорее всего, находится в самом центре, внутри нынешнего управления. Там безопаснее всего, хотя бы просто потому что даже Франкенштейн через свои каналы не смог выяснить где это место. И признаться честно, он лишь недавно узнал о них. Сравнительно конечно. Генрих Франкенштейн, уже как два года назад, открыл старшую школу <>, и исправно носится по всей Корее активно “исследуя”*. Просто ученый долгое время не существовал для высшего света, следовательно, этот высший свет, не интересовал его.
“Если Юрий сам не свяжется со мной, в ближайшие дни, мне, похоже, придется менять тактику поведения”.
***
“Опоздал!! Ну, Ик Хан, погоди у меня! А еще друг называется!”
Пылая праведным гневом, с поистине впечатляющей скоростью, по улице в направлении школы <> мчался рыжий подросток, Хан Шинву.
На самом деле это были не более чем слова. Ву Ик Хан был его лучшим другом, еще с детства. Упорно не обращая внимания на все слухи и сплетни, которыми всегда тот был окружен, за что и сам, порой, оказывался в весьма опасных ситуациях. Конечно же, Шинву как истинный герой, пытался не втягивать товарища в только свои проблемы, в результате чего, едва не отхватил по голове, драгоценным ноутбуком Ик Хана.
На вполне справедливый вопль: “За что?!” был дан ответ: “За все хорошее. Придурок!” Пришлось смириться. Хотя это вовсе не означало, что он не обрадовался, как бы эгоистично это не звучало.
В чем состояла проблема, спросите? Сила. Хан Шинву родился и вырос в обычной семье, отсюда следует, что обширными финансовыми возможностями и связями не обладал. По крайней мере законными путями, как перешептывались некоторые школьники, многозначительно поглядывая на него. Официально он находится под опекой своей тети, которая, скорее всего и не помнит, что некий Шинву все еще существует. Сбережения отца быстро кончались, жить на шее у семьи Ик Хана вечно (года полтора) - было стыдно, а кушать хотелось. Единственное, чему он успел научиться, защищая друзей и себя это драться. Тогда еще мальчишка четырнадцати лет начал сражаться на боях за деньги. <> - развлечение богачей и источник дохода для добровольных бойцов.
Сейчас не средние века, и боев на смерть не было. Однако в поединке, только рукопашном, можно было получить серьезные раны, которые впоследствии и могут стать причиной смерти. Собственно, для этого и нужны единовременные контракты. От обычного спорта это отличалось лишь тем, что снимало некоторые ограничения для участия, и среди участников были благородные, на которых делали ставки.
Конечно же, мелкого засмеяли сразу, пытаясь спровадить, дабы самим не опозориться. Однако может Шинву и создает впечатление недалекого лентяя, но соображал он хорошо. Прочел по памяти все условия: по пунктам, необходимые для участия, предъявил необходимые, подписанные им бумаги, которые боец должен заполнять каждый раз. Тот самый единовременный контракт, подчеркнул, что теперь все законно и двери открылись.
Его необычная сила, как бы парадоксально не звучало, стала проблемой, на некоторое время и здесь. Шинву всегда был стойким и учился на собственных ошибках довольно быстро. Достигнуть подобного уровня, лишь самому, без модификации нереально, так решили даже организаторы боев. Вспоминая это, Шинву не мог не усмехаться: значит, гении генной инженерии существуют, как и гении-программисты, а гений-боец - невозможно?! В общем, организаторы и владелец не успокоились до тех пор, пока не добрались до его крови. Обычный анализ, не подумайте! И не перетрясли всю родословную Хан до седьмого колена. Они подозревали в нем благородного, или его потомка, на худой конец. Но мальчишка четырнадцати лет был самым обычным человеком, так что, убедившись в этом, владелец арены сразу же смекнул возможные перспективы. Иногда можно неплохо подзаработать и на эффекте неожиданности.
Ведь он был неведомой диковинкой. Пусть и с блокиратором, но ноблесс проигрывали очень, очень редко и то, только при существенной модификации человека, и если перевес в массе тела был слишком велик. Даже так победа благородных была семьдесят пять процентов из ста. А тут такое: абсолютно обычный человек, мало того мальчишка, пусть и не выигрывает, но держится. Никто не мог поверить таким бредовым слухам. Следовательно, прибывали лично, а Шинву платили уже просто за участие. Все довольны.
И да, ноблесс НИКОГДА не сражались друг с другом. А некоторые отказывались драться вообще. На это, так никто и не смог повлиять. Рассказывали, всякое было: и угрожали, и мучили, и убивали. Бесполезно. Тот, кто отказывался, более не изменял своему решению. Поэтому со временем решили не переводить, впустую благородных: нет, так нет. В другой сфере можно получить не меньшую выгоду.
Репутация некоего бандита, да просто и сильного бойца, скорее всего и спасала его от прямого гонения со стороны сверстников. Да и просто любопытных и недоброжелателей. Деньги в наше время могут все. Поэтому кое-какая крыша в лице владельца арены, у Шинву все же была.
Только вот, наивный парень не подозревал, кем на самом деле является Директор <>. И что тот быстро все узнал, включая эту самую крышу. Разумеется, Директор-ним вызвал школьника к себе в кабинет, поговорил по душам и, скрепя сердце, согласился, что действительно, скорее всего, ничего сделать не сможет. Да и Шинву подобная защита не помешает, раз уж сворачивать он не намерен. Однако это не помешало ему нанять людей приглядывать за Шинву. Подобная сила духа, не могла не вызвать уважения, в том, кто так же в этой жизни всего добился сам.
Должно быть, многие осудили бы ученого за согласие с таким решением ребенка. Но у Шинву был выбор. Франкенштейн предложил своему ученику два варианта, первый: он его усыновляет, конечно же, предварительно в суде побеседовав с уважаемой тетушкой, отец на тот момент пропал два месяца назад. И никаких выкрутасов. Второй: платит за учебу и квартиру, дальше Шинву, как и желает, решает свои проблемы самостоятельно (ага, конечно). Плюс к этому обещание: после совершеннолетия зарабатывать нормально.
По мнению самого Шинву: подобные варианты, вообще исключали хоть какое-то подобие выбора! Но кто его слушал? Пришлось согласиться.
Собственно благодаря этому, необычному для него, участию в жизни ребенка, Франкенштейн так быстро и вышел на Юрия. Так что, это можно рассматривать как благодарность за оказанную помощь, пусть и Хан Шинву об этом никогда не узнает.
*Франкенштейн также уже успел немного "засветиться" в научной сфере (не в плане человеческих модификаций). В общем он активно делает вид, что является весьма перспективным, начинающим ученымXD
Если серьезно:
Конкурентоспособность корейской науки переместилась на пятое место согласно всемирному обзору(Posted on 15th May, 2008)
глава 1Франкенштейн уже которую минуту пытался удержать на лице более или менее нормальное выражение лица. Нет, не подумайте: выдержки, у него всегда хватало, однако с непривычки, прибывая в подобном обществе, его то и дело передергивало от омерзения.
Франкенштейн, известный в это время как Генрих Франкенштейн был человеком состоятельным, даже очень состоятельным. Добившись определенных высот в науке и политике. Он встретил, неожиданную трудность. Будучи найденышем в приюте ему дали имя Франкенштейн. Это ж надо было додуматься?! Ну да ладно, что есть, то есть, только вот фамилия все не хотела придумываться. Скрепя сердце он выбрал себе имя – Генрих. Однако именем это считалось исключительно на публике.
Находился он, кстати, на аукционе. Довольно неплохой расклад и материал для исследования можно выбрать самому, вот только окружение, мягко говоря, нервировало.
Людей было не так уж и много. Еще бы, ведь подобные мероприятия никогда не были диковинкой.
Франкенштейн и сам живет довольно долго даже по меркам нынешних людей, большинству из которых было доступно относительное долголетие, но раньше это тоже считалось само собой разумеющимся. С детства будучи любознательным и проще говоря дотошным задав кому-то вопрос “почему” он не отставал от этого несчастного пока не получал ответ. А если не получал, что чаще всего и происходило, искал ответ сам. Именно таким образом он и заинтересовался благородными, ведь в отличие от людей они всегда обладали долголетием и силой, не прикладывая к этому никаких усилий! Конечно же, наш полиглот не мог пройти мимо. В отличие от большинства людей, которые просто, воспринимали благородных, как красивых кукол Франкенштейн хотел, понять больше. Он жаждал знать ответы на свои вопросы. Бессмертия и силы он добился. И давно. Как уже упоминалось, материала у него хватало. Что тут сложного? Пойди, да купи. Исследуй – продай. Благодаря своему гению в средствах Франкенштейн никогда ограничен не был. Однако по иронии судьбы теперь ученого мучает вопрос блокировки силы ноблесс. Ведь есть же какое-то различие в их силах между собой или нет? Должно быть, и иерархия какая-то есть. Однако быть может благородные и сами виноваты, что их воспринимают как кукол? Ведь большинство из них молчали. Ничего не рассказывая ни о себе ни о других. Франкенштейн был ученым. Фанатиком, как сказали бы многие, но не психом, и пытки не любил. Он интересовался результатом у других, как оказалось большая часть из них просто не знает истории собственного народа. Неудивительно ведь подобное положение вещей создалось уже давно. Однако это не убавило интереса ученого. Не знают, потому что зеленые еще, однако старейшие должны знать. Знать, как люди заблокировали их силу и история народа как бонус. Люди мнят себя верхушкой эволюции, однако Франкенштейн искренне считает их кретинами. Заблокировав силу и способности благородных, люди лишили себя, их дальнейшего изучения, а значит – прогресса. Однако большинству людей это и в голову не приходило. Долголетием и небольшой регенерацией ноблесс обладают. Чаще всего их использовали в бизнесе, ведь почти все они были прекрасны. Это уже традиция, что у богачей наследники наследуют еще и ноблесс который не одно десятилетие модель, певица, спортсмен, мастер на производстве чего-нибудь и т.д. И это логично ведь не один из них не одарен всесторонне. Ну и, конечно же, просто слуги, не имеющие известности. Разумеется, прекрасное бесправное существо имеет и другие обязанности. Что собственно и является одной из причин дурного настроения Франкенштейна. Не поймите неправильно он и сам далеко не священник, но если встанет выбор между снежной прекрасной королевой и вполне заурядной разгоряченной девушки, то он выберет второй вариант.
Однако одно дело, когда ты сидишь в довольно дорогом заведении или на практически первобытных торгах как в средние века. В дорогих заведениях и контингент соответствующий, как и их речи. Но самое страшное это гигиена. Она отсутствовала по определению! Ученый кое-как заставил себя сесть на место рядом с Юрием. Именно он и был причиной присутствия Франкенштейна на этом аукционе. Все просто – сделка. Он получает информацию, а в обмен расплачивается за выбранного благородного. Однако наш скользкий друг предупредил о намерении выбирать и выбирать тщательно. Конечно, представляя себе весь ужас отсутствия санитарии в этом пригороде, будущий страдалец предложил отправиться в более Квалифицированное заведение. Но получил отказ. Это жалкое подобие на человека соизволило начать выбирать прямо сейчас. И к чему это ему тщательное выбирание? Ноблесс у него долго не задерживаются. Да, кстати Франкенштейн извлек немало информации из его светских бесед. Благородных не сложно убить, но что нужно делать, чтоб замучить насмерть? Ученый, конечно, знал, но слышать это было не очень приятно. Рассказы Юрия просто лишний раз являлись доказательством наличия, среди благородных более сильных из них обладающих большими возможностями. Но все это, черт побери, блокировалось! Но он найдет способ, не будь он Франкенштейн!
Несколько ударов молотка призывают к вниманию и дают сигнал начала аукциона. Начались торги, чересчур прилизанный низенький мужчина активно распинался о достоинствах очередного лота.
Откровенно скучая, краем уха ученый ловил иногда брошенные замечания Юрием, надеясь услышать сделанный им выбор и уйти отсюда как можно скорее.
Однако атмосфера в помещении неожиданно изменилась: где-то послышались вздохи, говорившие замолчали.
На помосте стоял брюнет не больше 20 лет на вид. Однако глаза алого цвета явно не принадлежали юнцу. Полностью отрешенное выражение лица и глаз. Он был прекрасен. Однако первая мысль, что посетила Франкенштейна, была иной. Это был невольный вопрос “что он тут делает?”. Почему-то бросить еще один взгляд на кандалы ученый не мог, уж слишком не к месту они были, да и неприятно резали глаза.
Но тут было дело не только в его личных ощущениях. Он был прекрасен, без преувеличения. И судя по наблюдениям Франкенштейна, живет довольно давно, не два десятилетия точно. Тогда почему он в подобном низкоуровневом заведении? С такими данными он был бы известен, а это значит, Франкенштейн и заметил бы его раньше. И цена смехотворная…
- Ну, надо же какой великолепный экземпляр. Господин Генрих, я определился быстрее, чем ожидал, – премило улыбаясь, оторвал его от размышлений Юрий.
К слову поднялась настоящая суматоха. Как уже упоминалось, цена была смехотворной, но быстро росла. По меркам местного населения только четверо, судя по всему, могли себе позволить такую сумму.
- Поднимаю втрое, – довольно громко произнес Франкенштейн, не понимая, почему злится.
- О-отличо! Кто-нибудь даст больше? – вопрос был риторическим, – Лот номер 5. Продано Мистеру под 27 номером.
Ударив молотком, довольно провозгласил мужчина.
Провожаемые удивленными взглядами, двое мужчин сразу поднялись со своих мест, и пошли к помещению, около выхода из здания. Их недоумение понятно, как и рассчитывал Франкенштейн в лицо его мало кто знал. В этом городке тем более.
- Какая неожиданная щедрость. Но вы правы он того стоит! Ах, какой удачный день. Что же, за чашкой кофе я готов вам поведать интересующую вас информацию. Заодно и договор об оплате обсудим. Двойной агент это очень вредно для здоровья, в общем, и для нервов в…
- Прошу прощения что перебиваю, но умолкать сами, похоже, вы не намерены. Вы делаете поспешные выводы, – сказал Франкенштейн, улыбаясь своей самой ослепительной улыбкой. Самой ослепительной, парадоксально самой пугающей. По крайней мере, Юрия передернуло. Об этом человеке он знал мало, и именно это настораживало больше всего.
- Хм, вы приобрели его для себя? Ну, тогда сделки не будет. Вы уверены в своем решении? - в его голосе проскальзывало сожаление. Терять такой экземпляр Юрию было жалко.
- А вы значит, уверены? Неужели не хотите сделать другой выбор? Тогда сделки действительно не будет, – продолжая улыбаться, несколько недоуменно взглянул на собеседника “Генрих”. Сделка была определенно выгодной, но отдавать того ноблесс Юрию почему-то не хотелось. Глаза у него и так показались Франкеншейну грустными, пусть и внешне ничего не выражали, – если надумаете сотрудничать, дайте знать.
Закончив беседу, Франкенштейн направился за благородным.
глава 2Обычно Пункт выдачи, находился в другом крыле здания, отдельно от Зала торгов. Там и производилась оплата покупки. Это конкретное здание было довольно скромным. Логически рассуждая, оставалось идти только на выход.
“Хм, а дальше? Та дверь, или придется еще и в подсобные здания идти”, – мысленно уже стенал Франкенштейн.
- Прошу прощения. Пожалуйста, следуйте за мной.
Обернувшись, он увидел местного служащего.
Провожатый. С какого конца света он шел? Учитывая, что при беседе с Юрием они не шли, даже не брели, а буквально тащились! Так, ладно, с чего это дурное настроение, в конце концов, скоро снова можно будет начать исследования. Что-то ему подсказывало – знакомство с этим конкретным ноблесс будет как минимум любопытным. А Франкенштейн был очень любопытным. Ведь он видел того благородного впервые, и уже возникло немало вопросов.
Судя по направлению, они шли к двери, что находилась ближе к концу холла. Открыв перед покупателем дверь, провожатый удалился. Франкенштейна поприветствовала довольно молодая женщина. Доверенный человек, что оформляет подобные дела. Такой человек чаще всего является членом семьи. Пройдя в комнату, ученый приметил бумаги на журнальном столике. Устроившись на диване, приступил к заполнению своей части. Услышав уже ненавистный звон кандалов, Франкенштейн отложил заполненный документ. К своей части приступил доверенный владельца этого заведения.
Подняв взгляд, он увидел благородного, который стоял около двери с таким видом, словно всегда там был. Абсолютное спокойствие, такое же безразличное выражение лица. Однако теперь он был ближе, и ученый понял – не показалось. В глубине глаз действительно угадывалась печаль. Но главным было то, что перед ним взрослый благородный.
Франкенштейн затруднялся дать точное определение выражению его глаз, ноблесс на него ни разу не взглянул. Не “пустые стекляшки, смирившиеся” такие бывают у сломавшихся существ, измученных. Не “хладнокровный взгляд, горящий сталью”. Разве что “равнодушные и как будто грустные”. Угадывался опыт. Он видел, но не смотрел. Словно его это не интересовало. В одном ученый был уверен: это были глаза существа как минимум возраста самого Франкенштейна. Данное открытие очень обрадовало ученого.
Кстати имени традиционно не было указано, еще бы разве может быть у покупки имя? Франкенштейн был более чем уверен, что около 90% ноблесс известны под именами, что давали им владельцы. Если же это известный благородный, там компании и владельцы сами разбираются.
"К слову, меня имена тоже никогда не интересовали. Хм, интересно если бы я задавал своим исследуемым подобный вопрос, получил бы ответ? Хотя, что об этом сейчас думать".
Продолжая время от времени кивать и обещая подумать над рекомендациями о следующей покупке, Франкенштейн поднялся с места. Документы заполнены, печати и подписи, все заверено. Быстро скользнув по бумаге взглядом, забрал ключ от кандалов.
Подойдя к благородному, неуверенно дотронулся до его предплечья побуждая идти.
Выйдя из здания, они сели на заднее сидение в машину, что ученый нанял для поездки в этот городок. Первым делом Франкенштейн, достав ключ, снял эти, чертовы железки с рук ноблесс. На запястьях были характерные следы того, что закован он уже давно.
"Интересно почему? Судя по стоящему в том зале гвалту, он явно популярен. Но находился в этом заведении. Дурной нрав? Если и так, то явно не буйный. Замкнутый? Да, определенно. Неудивительно - поживи в неволе. Хм, только вот никому бы это не помешало. Неужто настолько упрямый?"
Количество вопросов только росло. Снял. И как будто сам вздохнул свободнее. Надобность в них отсутствовала совершенно, особенно для Франкенштейна. С этим своеобразным браслетом-блокиратором благородные владели только небольшой регенерацией и долголетием. Ах да еще они дольше не уставали, что позволяло выгодно их использовать как рабочую силу. Однако чисто физически в плане силы были как люди. Как самые обычные люди.
Но судя по жалким сохранившимся обрывкам чьих-то древних записей, раньше они были очень могущественными существами и правили этим миром. Хотя на счет правления вопрос был спорным. Спорный и абсолютно непонятный вопрос, который уже никого не волновал. Почти.
Имеются обрывки сведений, что какое-то время ноблесс и люди сотрудничали. Образовав некий союз. А вот против кого и для чего - было абсолютно не понятно. То ли некоторые ноблесс помогали освободиться людям из власти других благородных правителей, то ли наоборот сотрудничали с людьми стоявшими у власти ради захвата мира. Почему сотрудничали? Ответ очевиден. Находясь в определенных кругах, может показаться, что ноблесс много. Да, много, но лишь у тех, кто может себе это позволить. Их очень мало на самом деле.
Покинув, наконец раздражающее окружение. Франкенштейн, получил возможность обдумать свои действия и ощущения.
Прежде ученый покупал объект для исследования, который, быть может, ответит на пару заданных вопросов. В другом качестве они ему были просто не нужны. Таким бизнесом он не интересовался никогда. Прислуга и рабочая сила? Мороки больше. Лучше уж людей нанять. Да, людям надо платить, но зато: никаких попыток побега, ни скандалов, ни взглядов полных ненависти, презрения, страха, отчаяния и еще кучи всего. И, конечно же, никаких, абсолютно случайных, сломалось, разбилось. И ведь не взыщешь потом! Подобное он видел достаточно часто. Оно ему надо? Нет, благодарю покорно. Разумеется, есть люди, которые любят, так сказать учить хорошим манерам. Проще сказать срывать злость на том, кто не сможет ответить. Это уже вопрос морали, где большинство богачей не видят ничего предосудительного. Ну, каждый судит в меру своей испорченности, это уж точно его не касается.
Сейчас же к своему удивлению горе-покупатель понял, что ему было…неловко.
Сам того не замечая, с самого начала Франкенштейн стал относиться к нему как к живому существу, не материал. Благородный, что оказался в безвыходной ситуации. Конечно же, он его обследует. Кстати “ноблесс”, “благородный, ”его” да “того”… Стоит попробовать.
Повернувшись к ноблесс, Франкенштейн уже не удивился тому, как он себя держит. Ученый приобретал немало благородных. Однако мало кто мог так отнестись к новому владельцу. Так, то есть никак. Франкенштейн невольно восхитился. Конечно же, благородные демонстрировали свою гордость и выдержку, каждый по-своему. Но в большинстве своем это было натянуто и зачастую являлось пустой бравадой.
Спокойное достоинство. Вот что он сейчас видел.
- Мое имя Франкенштейн.
А в ответ – тишина.
Говорить ему “ты” как то не тянуло. Взаимная вежливость еще никому не вредила. К тому же теперь ясно, что благородный был определенно старше. Как там говорят? “Старших нужно уважать”. Тем более что Франкенштейн хотел найти с ним общий язык. Хамство - тут явно не поможет.
- Генрих Франкенштейн, если быть точным. Однако “Генрих” лишь выдумка и именем не является.
Тишина.
- А Ваше имя? – продолжая смотреть на спокойный профиль, в довольно вежливой форме допытывался ученый.
Тишина.
Ноблесс как ни в чем небывало смотрит перед собой, слегка повернув голову на свою сторону окна.
Ноль внимания. Он вообще шевельнулся хоть раз?
“Будет нелегко” – тяжело вздыхает ученый. Очень упрямый ученый, кстати, поэтому продолжает говорить.
- Я лишь сегодня переехал в Корею, хотя дела тут веду довольно давно. Сейчас мы въезжаем в Хан-Гук, – оглядывая окружающий городок критическим взглядом продолжал вещать Франкенштейн.
Догадываетесь, каков был ответ? Правильно!
ТИШИНА.
глава 3 Машина остановилась около двухэтажного коттеджа выполненого в светлых тонах. Пройдя во двор мимо больших коробок, Франкенштейн взял себе на заметку разобраться с этим завтра. Сразу же по прибытию как любой уважающий себя ученый, обустроился он сначала в лаборатории. Получив, звонок от Юрия и справедливо рассудив, что с самым неприятным лучше расправляться сразу. Он отправился на встречу к нему. Поэтому некоторая часть вещей, пусть и не большая, так и осталась в коробках.
Открыв дверь, Франкенштейн вошел в дом, закрыв ее следом за ноблесс. Этот дом ученый строил так сказать на заказ, сам занимался проектировкой и планировкой. Среагировав на тепло – включился свет. Подобное он решил установить лишь на входе. Переобувшись в тапки, направился прямиком на кухню. И лишь поставив электрический чайник, понял, что благородного поблизости не наблюдается. Не то чтобы он ожидал, что тот будет ходить за ним хвостом, но и в гостиной никого не было. Ноблесс нашелся в прихожей и (Аллилуйя!) внимательно смотрел по сторонам. Даже обуви не снял. На счет обуви и всей одежды, в общем, однозначно – в мусорку! Нет, она была довольно неплоха: черные штаны-трико и серая (или правильно потемневшая?) рубашка с коротким рукавом, но они были заметно потрепанными, нужно срочно найти что-нибудь на замену. А пока Франкенштейн достал вторую пару тапок.
- Вот, переобуйтесь и проходите.
На человека, наконец, обратили внимание. До этого не спеша блуждающий взгляд обратился прямо на него.
Теперь Франкенштейн, точно понял, что означают слова “заглянув в глаза, увидел - вечность”. Ученый, словно замер под этим взглядом. Казалось, заглянули в самую душу. Однако никакого воздействия на разум не было. Просто не могло быть. Благородный смотрел ему в глаза. Очень внимательно смотрел, словно что-то решая. Оценивая? Тишина. Предсказуемо. Почему-то Франкенштейну очень не хотелось отрицательной оценки в свой адрес. Он молча ждал, не прерывая зрительного контакта.
Длилось это не так долго как могло показаться. Наконец вернув свое внимание на тапки - переобувшись, ноблесс прошел за хозяином дома в гостиную. Продолжая неспешно разглядывать дом. Справедливо рассуждая, было принято решение сначала накормить.
Уже вечер, как раз время ужина. Ужина, которого нет.
- Да, к пополнению я был определенно не готов.
Что ж раз так, ноблесс за это время сможет привести себя в порядок. “Хм, что-то мне подсказывает, как функционирует душ, придется показывать. Точно! Франкенштейн ты – идиот!”
Молчание собеседника можно было объяснить несколькими вариантами, а именно:
Первое: т.к. элементарно не желает говорить с человеком. Плюс к этому абсолютное игнорирование - как форма своеобразного протеста. Весьма любопытная форма, надо сказать. Молчание и полное игнорирование окружающего пространства – разные вещи. Какая никакая тоже информация… да еще и с личным опытом.
Второе: Из-за проблем со здоровьем, сейчас не может говорить. Признаться больше всего он опасался именно этого варианта, не каждый выдержит подобное царственное игнорирование, а ненормальных, с переразвитым чувством собственного величия хватало всегда.
НО! Франкенштейн даже не задумался о том, что благородный может банально его…
Третье: … Не понимать!
Он игнорирует чье-либо существование (помимо ситуации у порога, где ноблесс похоже решал стоит ли вообще двигаться с места), но на некоторые предметы смотрит так, словно видит впервые. Очень высок процент вероятности плохого знания (или вообще незнания) местного языка.
Подумав, он решил перейти на родное наречие, времен своего детства.
POV Франкенштейн.
- - Мое упущение, может ли быть так, что вы меня не понимали? – если ноблесс и удивился, то я этого не видел, не мог видеть. В своих раздумьях и рассуждениях, я остался стоять ближе к кухне, в то время как благородный прошел в центр гостиной. Все так же спиной ко мне. В любом случае так будет вернее.
В ответ предсказуемая тишина.
- И все же я повторюсь. Мое имя – Франкенштейн.
Тишина.
- А Ваше?
-…
Просто отлично.
- Пойдемте, я покажу Вашу комнату. Сможете привести себя в порядок, пока я приготовлю ужин. – Пройдя в конец гостиной, я развернулся к своему неожиданному гостю.
Тишина. Пристальный взгляд. Ну, хоть на этом спасибо! Как бы смешно не звучало, но я был действительно рад тому, что в собственном доме мое наличие все же признали.
Судя по переведенному взгляду с меня на лестницу, следовать за мной он все же согласен. Кстати по дороге нужно зайти в свою комнату за сменными вещами. Ростом, благородный был все же ниже, но в целом телосложение не сильно отличалось.
Это была просторная светлая комната. В общем-то, она была копией моей комнаты, разумеется, с различием оформления интерьера. Впрочем, почти, как и все остальные гостевые комнаты. Излишнюю роскошь я никогда не любил, но уют и комфорт очень ценю.
- Ванная комната за этой дверью. Вот вещи (темно-коричневые брюки и черная рубашка), думаю, лучше будет переодеться. На какое-то время подойдет.
На всякий случай воду лучше самому настроить, как раз и покажу все. Перед этим…
- Но прежде мне нужно осмотреть Ваши руки, – далеко ходить не нужно в каждой ванной комнате есть аптечка.
Пройдя к окну в гостевую часть комнаты, к столику и двум креслам, я начал готовиться к обработке ран. Только что восстановленная молодая и очень чувствительная ткань стирается снова из-за кандалов. Стирается и восстанавливается опять. Это довольно болезненно и гораздо хуже одной глубокой раны.
Ноблесс посмотрев сначала на меня и следом на столик с разложенными медикаментами (собственного изобретения), тем не менее, остался стоять на месте. Что ж “Если Гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе”. Промокнув пинцет с ватой в заживляющее средство, прихватив два коротких бинта, Магомет пошел к горе.
- Раны нужно обработать до похода в душ.
Не сводит взгляда, однако мое приближение и дальнейшие манипуляции воспринял спокойно.
- Теперь все в порядке. Вреда от воды ранам не будет, учитывая особенности организма ноблесс, но все же стоит подождать минут … двадцать.
Закончив с перевязкой, я невольно запнулся, поймав на себе удивленный взгляд.
Значит, он меня теперь все же понимает. Но чему он так удивлен? Моими знаниями? Неужели он действительно был изолирован от общества столь долго? Эти особенности благородных давно не секрет.
- Что-то не так? – Впрочем, его удивление очень быстро прошло. - Как доктору и … исследователю мне эти данные о ноблесс известны. Думаю, примерно через час ужин будет готов. Буду крайне рад Вашей компании.
Показав, как функционирует душ, и на всякий случай, оставив настроенную мной температуру воды, я отправился на кухню.
Для меня, как и благородных, еда не является жизненно важной необходимостью, однако привычки – страшная штука. Пусть и необычный, но я все же человек и если не вплотную занят исследованиями, стараюсь жить обычной жизнью. Ну, или хоть создавать видимость для окружающих, ведь даже верхушка нынешнего общества не осведомлена о моей деятельности. Я прожил достаточно долго, что б с уверенностью утверждать подобное. Те, богачи у кого хватает денег и связей, покупают себе небольшое продление жизни и силу. Однако, учитывая, сколько живут сами “гениальные ученые”, с легкостью можно сделать вывод: особых высот они не достигли.
Возвращаясь к еде. Готовить я умел довольно хорошо, можно даже сказать любил готовить. Кулинария не сильно отличалась от экспериментов, только разве что ингредиенты были иными. Однако готовить на кого-то еще помимо себя было странно, но приятно. Несмотря на трудности …в общении, если это так можно назвать (учитывая отсутствия самого факта общения). Этот ноблесс был странным, но вызывал интерес и невольное уважение: своей манерой держаться.
Хотя судя по его виду и поведению, факт того что со мной вообще заговорят, вызывал смутные сомнения…. Но теперь учитывая все, что я наблюдал, можно с уверенностью ответить на вопрос об непопулярности гостя. Скорее всего, раньше, его просто не смогли заставить делать то, что шло в разрез с его собственной волей (ну точно гора, не будь я Франкенштейн!). Теперь понятно: ведь физически (ну, по крайней мере с блокиратором), благородные не отличаются от обычных людей их довольно просто покалечить или убить. Однако, учитывая внешние данные, этого ноблесс все же решили не трогать. Неизвестно сколько он был взаперти, но со временем, похоже, он оказался в том месте.
Не так уж плохо, теперь я хоть что-то примерно знаю.
глава 4 Приготовить традиционный (или правильнее обыденный?) ужин не составило труда. Сегодня это рис с бобовыми, суп "твендзян ччиге", пара салатов: тунец с луком, черным перцем и майонезом; пророщенная соя и ким. За что Франкенштейн любил корейскую кухню так это за то, что она хорошо сбалансирована. На столе практически нет тяжелой пищи. Все очень хорошо усваивается и не приносит тяжести. Что очень важно в данной ситуации ведь благородный еще не прошел обследования, нанести вред неподходящей пищей вряд ли возможно, а добавить неудобство и ухудшить и без того не радужное состояние сколько угодно. Поверьте. Вопрос с исследованиями ученый решил оставить на завтра. Необходимости в спешке не было. Ведь Франкенштейн вовсе не собирался по своему обыкновению поспешно сбывать благородного.
Как уже упоминалось, трудности с готовкой человек не испытывал, поэтому ему ничего не мешало по пути расставлять по своим местам местные предметы обихода. Забавно, насколько же важно правильно двигаться. Заметь сейчас кто-нибудь высокого статного блондина в черных офисных брюках, рубашке и галстуке, белом фартуке с розовым кармашком и в розовых тапочках… наверняка только лишь восхитились тому, что столь шикарный мужчина еще и готовит, ведь даже в столь неподобающем виде он не смотрелся странно или смешно.
Со стороны лестницы послышались неспешные шаги. Ужин уже был на столе, но еще не успел остыть. Прошло немногим больше часа. Как видно ноблесс все же испытал некоторые трудности.
- Рад, что Вы ко мне присоединились, - проговорил Франкенштейн, снимая фартук и усаживаясь за стол. Он обратил свой взгляд на благородного.
“Завтра же нужно достать замену моим вещам”. Нет, выглядел он довольно неплохо, лучше, чем в прежней одежде. Однако нет никакой возможности не заметить: не соответствия в плечах, рукавах, что закрывали практически половину кисти и подвернутые брюки. Весьма милая картина. Ученый и сам не заметил, как легкая улыбка скользнула по его губам. В подобном виде брюнет напоминал скорее подростка лет шестнадцати, нежели прожившего сотни лет и больше благородного.
“Подростка. Подростка… а это мысль. Двух зайцев одним выстрелом, хотя нет скорее уж трех. Заполнить его пробел в знаниях, не придется держать взаперти, и будет прекрасная возможность, не отрываясь от камуфляжной работы, заниматься основной – наблюдением и изучением. Все гениальное – просто!”
Ноблесс первым делом неспешно осмотрел кухню. Немного постоял и все же сел напротив хозяина дома. Окинув предложенный ужин беглым взглядом, внимание благородного предсказуемо было сконцентрировано больше на человеке, который готовил, нежели на то, что стояло перед ним. Не доверяет и это понятно. Окажись он сам в подобном положении – определено ничего бы есть не стал. Туда можно подмешать какой-нибудь препарат. Сам ученый такими ухищрениями никогда не занимался. Зачем? Укол – и дело сделано. Однако если благородный с подобным никогда не сталкивался, то его подозрения понятны.
“Кстати говоря: а что я буду делать завтра? Если он так же как в комнате встанет и не двинется с места? Перенести “Магомеда” в виде лабораторных приборов к “горе” нереально! Тащить его туда силой без согласия? Колоть снотворное? Как-то не хочется…”
За столь невеселыми мыслями Франкенштейн почти пропустил момент, когда ноблесс приступил к трапезе. Зачтя себе еще одну маленькую победу, человек последовал его примеру.
Не став откладывать в долгий ящик, ученый решил приступить к воплощению своей идеи в жизнь, прямо сейчас. Он начал рассказывать о том, что является директором школы, где обучаются наукам дети-подростки.
- Разумеется, Ваша сущность будет скрыта. Большая часть детей в моей школе принадлежат к среднему классу, а порой и вовсе практически бедняки. Могу с уверенностью сказать, что мало кто из них сталкивался с ноблесс. Это место поможет Вам свыкнуться с новым окружением, а также выучить местный язык.
К концу своего монолога Франкенштейн получил привычную тишину и внимательный взгляд, он показался ему непонимающим и немного вопросительным. Вот только как ответить на подобный не заданный вопрос. К чему именно он относится?
Немного подумав, для себя, Франкенштейн перевел его как: “Для чего ты это делаешь?”, или проще: “Зачем?” И снова вернулось это прежнее немного отстраненное выражение, так смотрит на молодое поколение древний старик, который отчаялся, что-либо поправить. И судя по абсолютному игнорированию окружающего мира - смысла в этом не видит.
- У меня нет никаких дурных умыслов. Я – человек, и живу уже гораздо гораздо дольше остальных. Иногда это… трудно. Погружаясь в исследования, я забываю обо всем, но возвращаясь в мир людей, понимаю, что один. Так что отчасти эти действия можно назвать моим личным эгоизмом. Я хотел бы обследовать Вас и продолжить изучение влияния блокиратора на организм ноблесс. Плюс присутствие живого существа рядом. С Вами можно о многом поговорить ведь и Вы прожили не мало: я это вижу. К тому же даже не будь блокиратора, Вы элементарно не приспособлены к жизни в это время.
Тишина. Переведенный взгляд на ночной город за окном.
“Раздумья… полагаю”, снова на автомате перевел ученый. “Надеюсь над моими словами, а не над тем, когда я, наконец, замолчу и верну уже второй (первый уже выпили) по счету раз электрический чайник”.
Пребывая в своих тяжелых думах, Франкенштейн вдруг наткнулся взглядом на небольшое пятно из верхнего угла кухни.
“Это еще что такое?!”
Внезапно его словно подбросило, сорвавшись с места, ученый рванул на второй этаж. “Нет, не может …”
Буквально ворвавшись в комнату ноблесс, он сразу же промочил ноги в ковре. И любимые тапочки не спасли: нос ведь открыт! Старательно стараясь игнорировать отвратительное хлюпанье под ногами, блондин быстро направился в ванную комнату. Вода лилась из душевой кабины, точнее она переливалась через края кабины. Даже Франкенштейну понадобилось несколько секунд, чтобы переварить подобное зрелище. Такого он явно не ожидал. Наконец скинув оцепенение, ученый перекрыл кран смесителя душевой.
“Как так?! Даже если он и оставил включенной кран, вода все равно должна уходить, но…”. Тут Франкенштейн, наконец, заметил причину потопа.
Слив. Он был закрыт.
В душевых кабинах слив закрывается и открывается нажатием стопы на кнопку.
“…”
Покинув место локальной трагедии, ученый на автопилоте спустился в гостиную. Даже не обратив внимание на стоящего около затопленной комнаты ноблесс.
“Мой дом!”
Пусть Франкенштейн и въехал сюда только сегодня, но мысленно он поселился в этом доме давно. Неотступно следя за строительством, от фундамента до мебели. Неизвестно сколько он так просидел, локтями опершись на колени, прислонив сцепленные пальцы ко лбу. Его отвлекли неспешные шаги. Последовавший за этим шорох означал, что теперь напротив человека, на диване сидел благородный. Подняв абсолютно несчастный взгляд, Франкенштейн в этом убедился. Посмотрев на человека, ноблесс отвел взгляд. В иной ситуации ученый обратил бы внимание на маленькие детали. В иной ситуации. Сейчас же просто не находя слов он вздохнул, вновь принимая прежнюю позицию. Как-то не верилось, что благородный сделал это намеренно.
“Нужно будет провести повторный и углубленный экскурс по душевой кабине”.
- Школа … так? - негромко произнес глубокий бархатный голос благородного.
- А?! – от неожиданности Франкенштейн едва не подпрыгнул. Посмотрев на ноблесс, ученый, наконец, заметил, что благородный выглядел как-то, странно: виноватым что ли?
Снова повернувшись к ошарашенному человеку, ноблесс продолжил:
- Школа. Я согласен, – продолжая внимательно и даже где-то вопросительно вглядываться в глаза хозяина дома, произнес благородный.
- О, – наконец отошедший от шока ученый смог выдать только это, - Это чудесно, – Франкенштейн был безумно рад, что с ним все же заговорили. Даже больше ноблесс так скоро согласился на школу. Это несомненная победа и огромное достижение за первый день! Вот только почему его не отпускало ощущение того, что его пытались …задобрить? Да, именно так: задобрить и успокоить. Как пытаются задобрить расстроенных детей, презентами, взрослые.
“…”
- Что ж, я рад, - ученый попробовал выдавить из себя улыбку, - время позднее. Я покажу вашу новую комнату.
глава 5 6:20 Франкенштейн покинул лабораторию. За столько столетий кулинария была далеко не единственным приобретенным хобби, однако шитьем он занимался впервые. Ну, а где еще прикажете достать форму элитной старшей сколы “Е Ран”, принадлежащей, кстати, ему, на ночь глядя? Пришлось импровизировать. Неимоверно довольный результатом ученый направился в комнату к ноблесс.
Он до сих пор не мог поверить, что смог так просто рассказать о себе. О своем существовании. Благородному, которого знал меньше суток. И пусть Франкенштейн решил поведать об этом намеренно, но это действительно являлось неотъемлемой истиной его существования. Что самое интересное, рассказать подобное ему оказалось на удивление просто. Стало как-то … легче? На тот момент не было точно ясно, над чем размышлял благородный. И, тем не менее, прокручивая тот момент в воспоминаниях, казалось, что его выслушали. В это легче верилось чем в то, что ноблесс с ним заговорил, исходя из чувства вины.
“И все-таки он очень странный”.
С определением в школу Франкенштейн решил не медлить даже элементарное присутствие на уроках очень поможет благородному. Придумывание легенды не заняло много времени. Подробности о том кто он и откуда взялся, не обязательны. Если Франкенштейн откажется отвечать, никто не посмеет настаивать, и что-то подсказывало ученому, что с ноблесс будет та же ситуация в отношении взрослых. Документы Франкенштейн достанет, только вот знать бы на какое имя. Прописку гражданство и т.д оформит и voila*: сын, безвременно покинувшей сей бренный мир, сестры живет теперь с дядей. Отсюда и замкнутость, стресс: понятное дело, подросток и такой удар получить. Больше теперь кроме “дяди” и нет никого. Жил в другой стране ясное дело языка не знает, такая трагедия за спиной, новое чуждое окружение: отсюда и сторонится всех …. Любой психолог, сопоставив эти факты, не увидит ничего необычного в поведении аристократа.
Дальше. Невероятно красив? Да, другим благородным и местным айдолам не сравниться с ним, но так и Директор Ли при всех своих данных в политике, а не в шоу-бизнесе: всякое бывает. Одна из проблем - цвет глаз. Со стороны для обычного человека, они могут показаться темно-карими с багровым отливом. Однако, заглянув прямо в глаза, становится ясно, что они темно-алого цвета. Ноблесс с таким цветом глаз немного, лично Франкенштейн с ними не сталкивался, но они есть. Сам ученый слышал, как минимум, о двоих. Разбирая ночью старые записи, свои и других ученых, наткнулся на факт, замеченный, оказывается, не только им. Несколько его коллег этого времени упомянули, что именно благородные с алым цветом глаз были наиболее редкими, что, однако, никаким показателем не является. Среди людей фиолетовый цвет глаз - тоже редкость, и это абсолютно ничего не значит. Уж поверьте на слово. Но с цветом глаз ноблесс точно что-то есть. Единственно уцелевшие пара страниц, по видимому из дневника какого-то ученого или шпиона, утверждали, что именно за них, благородных с красным цветом глаз, и под их руководством другие ноблесс бились насмерть, до конца. Прежде Франкенштейн не обратил на эти,явно в спешке, и с перепугу, сделанные записи: времена были старые, чаще всего все необычное пугало, настораживало. К тому же, написано было “красный”, потом не разобрать, и “как демон”. В древние времена люди вообще принимали ноблесс за богов. Так что, не найдя иных записей, или даже косвенных упоминаний, намеков об этом, Франкенштейн быстро забыл о данном факте. Однако сейчас задумался: а ведь действительно пусть столь очевидный и глупый факт, но он может быть определяющим. У Него цвет глаз тоже алый, плюс есть в нем что-то, такое загадочное, необычное что ли. Кроме того, манера поведения той девушки была схожа (игнорирование, но на окружающие “раздражители” по крайнее мере реагирует!), как он слышал во всяком случае. За все время сканирования и прощупывания друг друга, то есть, конечно же знакомства, с Юрием. Он, как минимум, раз десять успел пожаловаться на выскочку-айдола Чона Хансу, который наотрез отказывается продавать “Элинор”. На удивление вполне подходящее имя или же назвавшие ее так, просто очень хорошо знали, с чем столкнулись? Дальше шли комплименты-описания. Однако ж это на проверку похоже этот интерес оказалось временным капризом. Иначе, почему он сразу о ней не вспомнил? Второй ноблесс вообще уникум. Но не суть, факт в том, что они очень выделяются на фоне других благородных. Прекраснее, талантливее, таинственнее, и все это в одном лице. Ну да ладно, процесс как говорится, пошел, может когда-нибудь ноблесс и расскажет что-нибудь.
“Ага, например имя”.
Со взрослым окружением Франкенштейну не составит труда справиться, да и кто будет лезть? С какой стороны не взгляни, все законно: благородный принадлежит ему, для неосведомленных личностей, под его опекунством. Даже если правда всплывет в определенных местах, значения это иметь уже не будет. Именно местах. Ведь у Директора сегодня насыщенный день, стольких людей нужно отправить на пожизненные каникулы! Кого на место жительство в Австралию, кого загорать-зимовать, смотря на небо в решеточку. Есть за что, поверьте, уж Франкенштейн найдет. Конечно, это относится лишь к паре сотрудникам, владельцам и наиболее влиятельным личностям того городка. Просто не хочется, чтобы кто-то о них узнал. Ведь в отличие от остальных, у этого ноблесс появился реальный шанс на нормальную жизнь. Дети вряд ли заметили эти особенности у благородных. Проблема может возникнуть именно из-за непосредственности, любопытства и назойливости детей. Ведь появление нового ученика, столь неожиданно и несвоевременно, не сможет не привлечь внимания. Но это уже тонкости бытия, которых кажется и не хватает благородному.
“Буду наблюдать за ситуацией. Кто тут директор, в конце концов! Однако, думается мне, серьезных проблем не возникнет. В этом классе их уж точно будет минимум”.
Кстати занимался всю ночь ученый не только костюмом. Ведь самой существенной проблемой был блокиратор на правой руке ноблесс, (немного выше запястья) который сидит как влитой, и в ширину составляет полтора сантиметра на глаз, как и у остальных впрочем. Так вот за ночь он создал часы, которые без проблем можно будет закрепить поверх (да так закрепить, что краном не оторвешь, старался!)**
Два стука в дверь, для обозначения своего прибытия, да и просто нормы этикета. Благородный уже не спал. Оставил костюм, принявшись за закрепление часов, попутно объясняя их функцию и необходимость в данной ситуации. Рассказав незамысловатую легенду, Франкенштейн не опять, а снова задает свой несчастный вопрос. Правда, на этот раз уже косвенным образом.
- По законам данного времени и страны каждому человеку, достигшему шестнадцати лет необходимо "кукмин тыннок чын", то есть "регистрационное удостоверение гражданина". Проще говоря, удостоверение личности. По легенде вам совсем недавно исполнилось 16. На этой карточке присутствует информация о личных данных, – ученый протянул заранее подготовленное собственное удостоверение.
- Так вот, необходимо указать имя, того, кому принадлежит удостоверение. Какое имя указать на вашем? – Закончив закреплять часы и осматривая свою работу, как бы между прочим, осведомился ученый.
Тишина.
“Что ж очередная попытка провалилась”. Подавить вздох Франкенштейн не смог.
- Кадис Этрама Ди Рейзел.
Шокированные голубые глаза встретились с едва заметно лукаво поблескивающими алыми.
“Км, меня раскрыли. Так СТОП!”
- Эмм, очень приятно, – улыбнулся Франкенштейн, – Кадис Этрама Ди Рейзел, так и указать? Уверены?
Кивок.
- Хорошо. Буду ждать Вас внизу к завтраку.
“Неужели и правда истинное имя? Очень похоже, что так. По крайней мере, чтобы такое специально придумать, нужно постараться”.
*По-французски voila - "вот".
** Носить часы на правой руке - нормально?
Нет - это смертный грех и тебя ждет страшный суд, ад и погибель! Носить часы нужно исключительно на левой ноге, и только при убывающей Луне!
Жутко понравилось это высказываниеXD Нагло стащенное)
глава 6 Рабочий день для Франкенштейна начался с решения последствий потопа, ничего особенного: сделать заказ, назвать свое имя, не забыть озвучить премию за скорость выполнения работы, и проблема решена. Сегодня был первый день ноблесс на новом месте, нужно было внимательно проследить за всем.
До этого, конечно же, поставив в известность мистера Пака об особых обстоятельствах его дорогого племянника. К концу рабочего дня, его ждало довольно приятное времяпрепровождение - он получит полные досье на тех людей. Франкенштейн никогда не ставил себе, каких либо возвышенных целей, а слово справедливость, вообще обходил десятой дорогой и порой откровенно насмехался над ним. И действительно, какая может быть справедливость? Даже в этой конкретной ситуации. Пусть защищая кого-то, но он, человек, откровенно пойдет по головам, пользуясь своим положением, ради собственной выгоды. Эти досье были лишь прихотью: хочу знать, не более. Будь у них хоть нимб на голове, ученый все равно вышлет их из страны. Рано или поздно, так или иначе.
Однако существовала еще одна проблема, и ее звали Юрий. Правая рука гения нашего времени, Кромвеля, которого явно не учили, что трогать чужие вещи - некрасиво. Да, правильно, в сущности проблем уже две, но сейчас директора беспокоил именно Юрий, который может выкинуть какой-нибудь фортель. Нежели гений-Кромвель, который в его дневнике еще не скоро разберется.
Даже с величайшими учеными могут происходить такие досадные казусы: Франкенштейн потерял записи исследования модификаций! Людей и ноблесс. Разумеется, можно было войти через парадные двери и забрать принадлежащее по праву. Только вот, знать бы, где эти парадные двери находятся. Понять, что дневник у Кромвеля не составило труда. Все его открытия тут же опубликовались, и для того, кто их действительно открыл, было более чем очевидно то, что пусть не совсем правильно и медленно, но за Франкенштейном следуют по пятам. Нагло пользуясь его же открытиями. Это было, мягко говоря, неприятно.
“Вор! Вор и выскочка! Ну и что, что сам потерял, подбирать его никто не просил”.
Исходя из его поступков и того как он буквально сиял на всемирных конференциях, представляя новые открытия, напрашивалось осознание, что Кромвель скорее всего, находится в самом центре, внутри нынешнего управления. Там безопаснее всего, хотя бы просто потому что даже Франкенштейн через свои каналы не смог выяснить где это место. И признаться честно, он лишь недавно узнал о них. Сравнительно конечно. Генрих Франкенштейн, уже как два года назад, открыл старшую школу <>, и исправно носится по всей Корее активно “исследуя”*. Просто ученый долгое время не существовал для высшего света, следовательно, этот высший свет, не интересовал его.
“Если Юрий сам не свяжется со мной, в ближайшие дни, мне, похоже, придется менять тактику поведения”.
***
“Опоздал!! Ну, Ик Хан, погоди у меня! А еще друг называется!”
Пылая праведным гневом, с поистине впечатляющей скоростью, по улице в направлении школы <> мчался рыжий подросток, Хан Шинву.
На самом деле это были не более чем слова. Ву Ик Хан был его лучшим другом, еще с детства. Упорно не обращая внимания на все слухи и сплетни, которыми всегда тот был окружен, за что и сам, порой, оказывался в весьма опасных ситуациях. Конечно же, Шинву как истинный герой, пытался не втягивать товарища в только свои проблемы, в результате чего, едва не отхватил по голове, драгоценным ноутбуком Ик Хана.
На вполне справедливый вопль: “За что?!” был дан ответ: “За все хорошее. Придурок!” Пришлось смириться. Хотя это вовсе не означало, что он не обрадовался, как бы эгоистично это не звучало.
В чем состояла проблема, спросите? Сила. Хан Шинву родился и вырос в обычной семье, отсюда следует, что обширными финансовыми возможностями и связями не обладал. По крайней мере законными путями, как перешептывались некоторые школьники, многозначительно поглядывая на него. Официально он находится под опекой своей тети, которая, скорее всего и не помнит, что некий Шинву все еще существует. Сбережения отца быстро кончались, жить на шее у семьи Ик Хана вечно (года полтора) - было стыдно, а кушать хотелось. Единственное, чему он успел научиться, защищая друзей и себя это драться. Тогда еще мальчишка четырнадцати лет начал сражаться на боях за деньги. <> - развлечение богачей и источник дохода для добровольных бойцов.
Сейчас не средние века, и боев на смерть не было. Однако в поединке, только рукопашном, можно было получить серьезные раны, которые впоследствии и могут стать причиной смерти. Собственно, для этого и нужны единовременные контракты. От обычного спорта это отличалось лишь тем, что снимало некоторые ограничения для участия, и среди участников были благородные, на которых делали ставки.
Конечно же, мелкого засмеяли сразу, пытаясь спровадить, дабы самим не опозориться. Однако может Шинву и создает впечатление недалекого лентяя, но соображал он хорошо. Прочел по памяти все условия: по пунктам, необходимые для участия, предъявил необходимые, подписанные им бумаги, которые боец должен заполнять каждый раз. Тот самый единовременный контракт, подчеркнул, что теперь все законно и двери открылись.
Его необычная сила, как бы парадоксально не звучало, стала проблемой, на некоторое время и здесь. Шинву всегда был стойким и учился на собственных ошибках довольно быстро. Достигнуть подобного уровня, лишь самому, без модификации нереально, так решили даже организаторы боев. Вспоминая это, Шинву не мог не усмехаться: значит, гении генной инженерии существуют, как и гении-программисты, а гений-боец - невозможно?! В общем, организаторы и владелец не успокоились до тех пор, пока не добрались до его крови. Обычный анализ, не подумайте! И не перетрясли всю родословную Хан до седьмого колена. Они подозревали в нем благородного, или его потомка, на худой конец. Но мальчишка четырнадцати лет был самым обычным человеком, так что, убедившись в этом, владелец арены сразу же смекнул возможные перспективы. Иногда можно неплохо подзаработать и на эффекте неожиданности.
Ведь он был неведомой диковинкой. Пусть и с блокиратором, но ноблесс проигрывали очень, очень редко и то, только при существенной модификации человека, и если перевес в массе тела был слишком велик. Даже так победа благородных была семьдесят пять процентов из ста. А тут такое: абсолютно обычный человек, мало того мальчишка, пусть и не выигрывает, но держится. Никто не мог поверить таким бредовым слухам. Следовательно, прибывали лично, а Шинву платили уже просто за участие. Все довольны.
И да, ноблесс НИКОГДА не сражались друг с другом. А некоторые отказывались драться вообще. На это, так никто и не смог повлиять. Рассказывали, всякое было: и угрожали, и мучили, и убивали. Бесполезно. Тот, кто отказывался, более не изменял своему решению. Поэтому со временем решили не переводить, впустую благородных: нет, так нет. В другой сфере можно получить не меньшую выгоду.
Репутация некоего бандита, да просто и сильного бойца, скорее всего и спасала его от прямого гонения со стороны сверстников. Да и просто любопытных и недоброжелателей. Деньги в наше время могут все. Поэтому кое-какая крыша в лице владельца арены, у Шинву все же была.
Только вот, наивный парень не подозревал, кем на самом деле является Директор <>. И что тот быстро все узнал, включая эту самую крышу. Разумеется, Директор-ним вызвал школьника к себе в кабинет, поговорил по душам и, скрепя сердце, согласился, что действительно, скорее всего, ничего сделать не сможет. Да и Шинву подобная защита не помешает, раз уж сворачивать он не намерен. Однако это не помешало ему нанять людей приглядывать за Шинву. Подобная сила духа, не могла не вызвать уважения, в том, кто так же в этой жизни всего добился сам.
Должно быть, многие осудили бы ученого за согласие с таким решением ребенка. Но у Шинву был выбор. Франкенштейн предложил своему ученику два варианта, первый: он его усыновляет, конечно же, предварительно в суде побеседовав с уважаемой тетушкой, отец на тот момент пропал два месяца назад. И никаких выкрутасов. Второй: платит за учебу и квартиру, дальше Шинву, как и желает, решает свои проблемы самостоятельно (ага, конечно). Плюс к этому обещание: после совершеннолетия зарабатывать нормально.
По мнению самого Шинву: подобные варианты, вообще исключали хоть какое-то подобие выбора! Но кто его слушал? Пришлось согласиться.
Собственно благодаря этому, необычному для него, участию в жизни ребенка, Франкенштейн так быстро и вышел на Юрия. Так что, это можно рассматривать как благодарность за оказанную помощь, пусть и Хан Шинву об этом никогда не узнает.
*Франкенштейн также уже успел немного "засветиться" в научной сфере (не в плане человеческих модификаций). В общем он активно делает вид, что является весьма перспективным, начинающим ученымXD
Если серьезно:
Конкурентоспособность корейской науки переместилась на пятое место согласно всемирному обзору(Posted on 15th May, 2008)
@темы: Noblesse, "Другой мир", фанфики, мои работы